Для начала - биографическая справка о господине Чхартишвили, известном более широкому кругу как Борис Акунин. Японист, литературовед, переводчик Григорий Шалвович Чхартишвили родился 20 мая 1956 года в Грузии. Но его вполне можно назвать грузином если не московского розлива как называл себя Булат Окуджава, то, по крайней мере, московской выдержки. Отец его был артиллеристом, мать учителем русского языка и литературы. Чхартишвили живёт в Москве с двухлетнего возраста, учился в двух школах. В раннем детстве прочёл несколько японских книжек, а в юности впервые увидел японский театр Кабуки - и заболел Японией. Увлечение привело к тому, что он поступил на историко-филологическое отделение Института стран Азии и Африки МГУ и посвятил жизнь изучению японской литературы и культуры. Занимался переводами с японского и, реже, с английского. До тех пор, пока не стал свободным художником, работал в журнале 'Иностранная литература', был заместителем главного редактора. Покинул эту должность в 2000 году. В журналах публиковались блестящие эссе Чхартишвили - одно из них удостоено премии журнала 'Знамя'. Работал в Гильдии переводчиков, является одним из её отцов-основателей. Но это - до рождения Бориса Акунина. Он появился на свет сразу бородатым мужчиной цветущего возраста, около 1998 года - более точно сказать затруднительно. Появился, как ни странно, случайно. Как-то господин Чхартишвили перевёл для издателя Игоря Захарова биографию королевы Великобритании Елизаветы II. А через некоторое время, как свидетельствует издатель, Гриша позвонил и робко так сказал: 'Я тут детектив написал...' И вот, первого апреля 1998 года выходит первая книга Б.Акунина, в которую вошли два романа 'Азазель' и 'Турецкий гамбит'. Однако первоначально книгу раскупать не торопились. Оказалось, в том была вина издателя: акунинский дебют был испорчен плохим дизайном обложки. Аляповатая зелёная обложка, на которой были изображены карты, кровавая перчатка и что-то в том же роде, привлекала любителей вульгарного чтива, выпекаемых бесчисленными тиражами. Однако они, полистав книжку у прилавка, откладывали её в сторону: язык какой-то старомодный, нет никаких драк и эротики - кому такая тягомотина нужна? А, как раз, тех читателей, для которых книга предназначалась, отпугивала броская и вульгарная обложка. Как только возник фирменный стильный дизайн книг про Фандорина - обложка с коллажами работ немецкого художника Макса Эрнста, - автор и читатель "нашли друг друга".

Да, псевдоним - ловкая игра, интересная Чхартишвили. 1956 - год рождения Чхартишвили - год Обезьяны, 1998 - год рождения Акунина - год Тигра. Обезьяна не поддаётся магнетизму Тигра, над которым смеётся. Вот и Чхартишвили говорит в интервью журналу "Огонёк": - Я люблю играть. Когда был помоложе, играл в карты. Потом стал играть на компьютере в стратегии. А потом оказалось, что сочинение детективных романов - дело ещё более увлекательное, чем игры с компьютером...

Интервьюер удивляется словам о том, что сочинение детективных романов - что-то вроде хобби. Да, хобби, а переворачивание гор документов в архивах: письма, списки, газеты, специальная литература, - одна из любимейших его сторон...

- Вы решили предстать перед читателем сразу в двух лицах: как эссеист Григорий Чхартишвили и писатель Борис Акунин. Какова цель подобного эксперимента?

- Акунин как автор в последние пять лет совсем загнал в угол пишущего человека Григория Чхартишвили, а ему, как оказалось, тоже есть что сказать. Сравнение обеих частей этой книги даст читателю возможность понять, чем два этих амплуа отличаются одно от другого.

- Не боялись, что они могут друг другу помешать, высказать мысли друг друга?

- Нет, у них ведь совершенно разная установка. Автор Григорий Чхартишвили интересуется только самим собой и тем, что происходит у него внутри, а Борис Акунин - автор вежливый и ни на минуту не забывает о читателе.

- В аннотации к книге вас назвали "доктором Джекиллом и мистером Хайдом". Как вам такое сравнение?

- По-моему, смешно, хотя и неверно. Акунин - сочинитель благонамеренный и позитивно мыслящий, на мистера Хайда совсем не похож.

- Имеет ли процесс по делу ЮКОСа политический смысл?

- Это очевидно. С одной стороны, власть хотела преподать урок олигархам, поставить их на место, чтобы они перестали хорохориться. С другой стороны, было желание взять под контроль самую процветающую компанию в стране. Теперь она в руках верных советников.

- Какие чувства вызывает у вас ключевой персонаж этого дела?

-На мой взгляд, в этом деле две ключевых фигуры - Ходорковский и Путин, потому что всем было понятно, кто дергает за ниточки в этом театре кукол. Ходорковский вел себя исключительно достойно. Я не ожидал этого от самого богатого человека России. Он вполне мог уехать за границу, купить футбольный клуб или яйца Фаберже, как поступили другие миллиардеры. Но он предпочел защищать принципы. Это вызывает уважение. В то же время я думаю, что президент Путин совершил нечто худшее, чем преступление, - он совершил ошибку. И ошибку глупую. В такой стране, как Россия, построить вертикаль власти невозможно. Нужны другие механизмы. Россия нуждается в реактивном двигателе, а не в дистанционном управлении. Если Владимир Путин будет упорствовать в этой ошибке, скоро ему придется, как белорусскому президенту, самому вникать в малейшие детали. У меня дурное предчувствие. Боюсь, Путин плохо кончит. И будет жаль. Это способный человек.

- Зачем вокруг процесса был устроен этот спектакль с беспрецедентными мерами безопасности?

- Полагаю, это перестарались помощники, которые хотели угодить Кремлю.

- Молодые сторонники Михаила Ходорковского называют его героем нашего времени. Нет ли здесь некоторого преувеличения, когда речь идет о человеке, за 10 лет сколотившем состояние в 15 миллиардов долларов?

- Не знаю. Но история мальчика в очках, который сначала становится Крезом, а потом, защищая свои идеи, теряет все и оказывается за решеткой, несомненно, носит эпический характер. Ходорковский - это политический заключенный в буквальном смысле этого слова. Он был арестован потому, что его совесть не позволила ему спокойно пользоваться своим богатством в бедной стране и заставила его вступить в бой.

- Как могут судьи - в стране, являющейся членом Совета Европы, - участвовать в этой пародии на судебный процесс?

- В России нет независимых судов. Судьи - обычные чиновники, низкооплачиваемые, управляемые.

- Какие российские реалии высвечивает этот процесс?

- Начну с того отрицательного, о чем он свидетельствует. Это уязвимость людей перед административным произволом. Это невозможность отстаивать свои права, даже если ты лицо привилегированное. Недавно в интернете я видел результаты одного опроса. У людей спрашивали, считают ли они справедливым процесс над Ходорковским. 40% опрошенных ответили да. Всего 40%. И это в стране, где ненавидят богатых, где не любят евреев и где телевидение находится в руках государства. Я был приятно удивлен. Но это же наша традиция, наша история. Тех, кто оказался в тюрьме, жалеют.

- Почему России не удается - или почти не удается - принять понятие права? Ведь Владимир Путин обещал диктатуру закона.

- Я думаю, Путин сам не верит в возможность демократического пути для России. Идея независимого суда, парламента, неподконтрольного государству, и закона, единого для всех, представляется нашему президенту вредной выдумкой.

- Что вы чувствуете сейчас, когда на сцене Мещанского суда опускается занавес?

- Грусть. Все было слишком предсказуемо. Нас ожидают еще 5-10 лет политического маразма. Для страны, может быть, это не очень долго, но для человеческой жизни это много. Особенно когда ты за решеткой.

По материалам сайтов: Peoples.ru, Rambler.ru (Люди года), Известия, MigNews.COM