Многие теперь считают: не пойди он в политику - был бы жив. Но в то же время признают - переубедить этого человека было невозможно. Если что-то решал - шёл до конца…

Татьяна ЕВДОКИМОВА, сестра:

- После похорон я вспомнила, что до аварии несколько раз падала Мишина фотография. Она стояла в шкафчике за стеклом. И я ещё сказала: "Ой, Миша, что ты у меня падаешь и падаешь!" Обратно поставила. Она опять упала.

Ещё мне сон снился накануне. Как будто брат обнял нас с моей дочерью. И сказал: "Девчонки, живите дружно". Мне приснился этот сон в субботу. А в воскресенье случилась авария.

…Я Михаила на шесть лет старше. Видела, как он рос. В 4-м классе в деревенскую школу приехала учительница пения. В школу привезли фортепьяно, начали обучать нас музыке. У меня-то не получалось, а у Михаила слух был хороший. Это ещё в детстве стало заметно. Он был маленький, годика четыре. Мы ездили с родителями сажать картошку в старом заброшенном саду недалеко от деревни. Рядом с домом у нас всего три сотки было - мало, а семья-то большая. И вот мы маленького Мишу в кустики сажали. И было заметно, как внимательно он прислушивается ко всем звукам вокруг. Папа тогда сказал: "Мать, смотри, как он прислушивается, он, по-моему, музыкантом будет или артистом". И вот эти слова я запомнила на всю жизнь.

Хорошо помню его первое школьное выступление. Ему было лет 11, и он исполнял песню "Дари огонь, как Прометей! И для людей ты не жалей огня души своей!" Ему очень аплодировали.

Потом он начал каждый год выступать в школе на 9 Мая, пел фронтовые песни. Ветераны каждый раз плакали - так он душевно пел. После армии Миша поступил в Новосибирский институт торговли. Я тоже уже жила в этом городе. Мы с ним часто общались. Он активно занимался самодеятельностью, подрабатывал в клубе. В 1982 году у него был уже ребёнок, дочка. А в 1983 году он решил уехать в Москву. Как сейчас помню, 10 октября. Подписал мне фотографию: "Дочери моих родителей от сына её родителей". И говорит: "Не забывай меня!" - "Я тебя и так не забуду".

Первый раз по телевизору я его увидела в 1984 году. Был праздник 8 Марта, и вдруг моя дочь запрыгала на кровати и закричала: "Михаила-то нашего по телевизору показывают!" Я обалдела. Смотрю - правда. Такой восторг был. А потом всё пошло по нарастающей.

Валерий ЗОЛОТУХИН:

- У меня намерение Миши идти в политику не вызвало никакого осуждения. Он действительно был обеспокоен делами в крае. Ему было стыдно привозить друзей на Алтай. Говорил: "Я не могу видеть, как живут мои земляки". У него гражданский пафос был сильным. У меня, например его абсолютно нет. Я настолько занят своим писательством и актёрством, что мне не до того.

Был случай, когда незадолго до гибели Высоцкий у меня спрашивал: "Золотухин, пишут, что у вас на Алтае собирают урожай 16 центнеров с гектара. А ведь вы, наверное, в лучшем случае на круг собираете 12. Вы где хлеб берёте, чтобы план выполнять?" - "Какое твоё дело, где мы хлеб берём? У меня давно это не болит, хотя я сам с Алтая". А у него, у Высоцкого, болело.

Я у него спросил: "А откуда ты про урожай знаешь?" - "Из "Правды". Оказывается, он все эти цифры смотрел, считал, и у него не сходилось. У Высоцкого! Это ведь в страшном сне не придумается, что человек в зените славы занимается этой фигнёй - считает, что там приписывает ЦК и политбюро.

Я это к тому, что у Миши тоже была эта черта. Ему было стыдно, что его земляки так неустроенны. Он ведь, будучи актёром, одевал на свои деньги 14 команд. С ума сойти можно! Футбольных, волейбольных, баскетбольных. Мальчишек, девчонок. В своём районе, в соседних. Он говорил: "Сергеич, в Верх-Обском мы построим Дом спортсмена и Дом артиста". Он хотел, чтобы спортивные и актёрские кадры из края не уезжали, хотел создать им условия.

В политике он был абсолютным идеалистом. Когда приехал ко мне в Быстрый Исток, я помню одну его фразу. Он шуганул охранника, и мы шли с ним вдвоём до церкви: "Серге-еич! Беру-ут! А я не умею - ни брать, ни давать!" И матом! У него была катастрофа с этими взятками. Крик души: "Беруут! И на самом высочайшем уровне. Вот беда в чём. Они ждут, что я приеду с чемоданом".

Победил он на выборах только благодаря любви народа. Он же блефовал. За ним никаких денег не было. Да и противники его всерьёз не воспринимали. А он - бамс, и выиграл.

На инаугурацию я привёз ему в подарок пасхальное яйцо. А за год до этого в Верх-Обском подарил журнал "Плейбой" с главой из своего романа. Он после инаугурации сказал: "Ну, Золотухин, то "Плейбой" подаришь, то яйцо".

…Миша ведь у моего младшего Ваньки крёстным был! Когда я к нему приехал в следующий раз после инаугурации, жена Ирина была беременна. Спросил: "Кумом будешь?" - "Буду". И он прилетел в Москву крестить моего Ваню 23 апреля 2005 года.

…Последний раз видел его за неделю до гибели. У него уже начали какие-то планы сбываться: птицефермы, животноводческие фермы, договора с предприятиями. Он же за первый год своего губернаторства отсеялся и потом собрал урожай так хорошо, как до этого в крае многие годы не бывало. Может, он и менял команды, и не было у него опыта. Но он работал!

…Очень показателен один пример. На меня как-то насели: хотели записать на радио "До третьих петухов" Шукшина и нужны были деньги. Сказали, попроси у Евдокимова 2 тысячи долларов. Собьют ведь люди с толку. Я думал, что не дозвонюсь. Дозвонился, попросил. А он мне: "Сергеич, ёпрст, у меня семян не на что купить. Посевная на носу. Я ж, когда делал, ни у кого не спрашивал!"

И вот "ни у кого не спрашивал!" - это я запомнил. Он ни у кого не спрашивал, когда пошёл в губернаторы - на себя рассчитывал.

И тогда пришёл на память разговор двух гениальных мальчиков - семилетнего и четырнадцатилетнего. Четырнадцатилетний у младшего мальчика-музыканта спрашивает: "Скажите, пожалуйста, как написать симфонию?" А маленький говорит: "Почему вы хотите писать симфонию? Вы сначала напишите этюд". А тот отвечает: "Но вы же начинали с симфонии". - "А я никого не спрашивал". Это был разговор Моцарта с Гёте. "Я ни у кого не спрашивал" - это была черта Евдокимова.

Владимир ВИНОКУР:

Как-то ещё в середине 80-х я дал ему взаймы 10 рублей. Прошло несколько месяцев, и Мишаня спросил: "Натаныч, а ты что у меня про деньги не спрашиваешь?" - "Да ладно, Миш. Ты заслужил, чтобы их не отдавать". И вот этот пустяк он мог вспомнить спустя двадцать лет! А сам он столько добра людям сделал… Непонятно, почему его Всевышний не защитил.

- Я помню, как появился парень с Алтая. Совершенно удивительный. Он мог то, что мы все вместе не могли. Это был настоящий самородок. В самом начале Мишиной карьеры, ещё в 80-е годы, я привел его к Аркадию Хайту, известному тогда писателю, драматургу и сатирику. Он писал для Хазанова, Петросяна, сценарии к мультфильмам "Ну, погоди!", "Кот Леопольд". Мы пришли, и Евдокимов меня спрашивает: "А зачем ты меня сюда привёл?" Мишка тогда был совсем молодой, прямой человек. Он сказал: "Я сам для себя пишу".

Хайт так смеялся, потому что он был человек, которого было трудно уговорить написать миниатюру для именитых артистов. И вдруг неизвестный парень, кудрявый русский богатырь, заявляет ему такое. Хайт спросил: "А что ты можешь?" И Миша показал не меньше 20 пародий. И речевых, и музыкальных. С точностью один к одному. Сумасшедший какой-то дар. И тут же спел и из репертуара Высоцкого, и последние хиты. Прочитал свои рассказы.

Хайт посидел, подумал и сказал: "Этому парню действительно никто не нужен. Он всё может сам".

…Миша безумно любил свой край - Алтайский. 15 лет для своих земляков устраивал праздники, куда приезжали известные спортсмены, артисты. И я такого скопления народа, как там, за свою жизнь не видел: сто тысяч людей в поле, которые подпевают, кричат "Браво", несут охапками полевые цветы. Народ туда съезжался со всех ближайших областей.

Когда мы приехали в родную деревню Евдокимова - Верх-Обское, я увидел на горе дом - Мишкино детище, который он сам строил вместе с работягами. И все, кто шёл мимо дома, кланялись: Михаил Сергеевич приехал. Мы сидели на балконе, ели арбузы. Там, к слову, такой удивительный климат, что летом арбузы вызревают. Сидим мы, и вдруг по реке мимо идёт катер. И даёт гудок: "Ту-ту". Мишка срывается, подбегает к стене, там у него кнопка, он её нажимает: "У-У!" Я ему говорю: "Ну, Мишка! Идут пароходы - привет Кибальчишу, летят самолёты - привет Кибальчишу!"

…Миша был счастливый человек. Его любил весь народ. Не от хорошей жизни, а от беды люди просили его идти в губернаторы. Народ считал, что, если придёт Миша Евдокимов, свой, он будет за правду, не даст воровать, поднимет край. Мишка по наивности своей обещал. Не понимая, что не всё в силах человека разумного, доброго. Ещё есть и другие силы - тёмные. Но он был упёртым. Решил - значит, всё. Миша был редким человеком, с одной стороны - упёртым, непримиримым. А с другой - легкоранимый, по-детски наивный. И верящий в добро.

…Последний раз мы виделись в Москве. "Обидно, сдают меня чиновники. Президенту рассказывают какие-то небылицы, - сказал Мишаня. - Представляешь, общаюсь с человеком, а потом узнаю, что он за моей спиной говорит чёрт-те что". И он с безысходной тоской говорил, что всё непробиваемо: там предают, здесь не пускают.

Он пришёл в политику, где, по сути, был инородным телом. Там же огромные деньги заряжены. А Мишка сказал: "Я не дам обворовывать мой народ". А как не даст? Уже десятилетиями люди воровали.

…Но он всё-таки пошёл туда, сам выбрал свой путь. Это была его судьба. И главное - Мишка ушёл непобеждённым. Он был гладиатором.

Помню это кощунство, когда Миша был в гробу, а спикер местной Думы решал вопрос, как хоронить Евдокимова: как артиста или как губернатора. Он воевал с мёртвым Мишей. А Мишка победил этого человека. И всех ему подобных.

Олег МИТЯЕВ:

- Мы вместе учились в ГИТИСе на режиссёрском факультете. Это было заочное отделение. Поступили в 1986 году. Люди все взрослые, со своими привычками. И мне запомнилось, как каждый из нашей группы во время сессии обедал. Одна актриса из Краснодара приносила на обед из гостиницы бутерброды с чёрной икрой и бутылку шампанского. Другая актриса ела только яблоко, потому что следила за фигурой. Были такие, кто вообще обходился стаканом кипячёной воды. Я брал с собой какие-то банальные бутерброды. А Миша мог купить рядом с метро несколько десятков пирожков с мясом, причём вместе с лотком, поставить его перед нами и сказать: "Угощайтесь, ребята".

После института мы продолжали поддерживать отношения. Часто вместе ходили в баню.

Последний раз виделись в феврале на моём дне рождения. Я тогда ещё пошутил: "Миш, ну ты теперь, наверное, даже и не споёшь?" - Мы вместе учились в ГИТИСе "Почему? Спою".

И он исполнил "Первый тайм мы уже отыграли". У меня на празднике был музыкант, который хорошо разбирается в тесстуре голоса. И он шепнул мне: "Верхнюю ноту в этой песне Евдокимов ни за что не возьмёт". А когда Миша её взял, он настолько его зауважал: "Просто не верится!"

…Недавно я написал песню, которую посвятил Мише. Она так начинается:

Судоходная река свои воды не замедлит,
И пропажи мужика государство не заметит.
В государстве мужиков полегло уже немало,
Ну и что теперь с того - одного ещё не стало.

Регина ДУБОВИЦКАЯ:

- Миша был "повёрнут" на Алтае. Он считал, что лучше места на земле нет. Где вы видели популярного артиста, который на всё лето уезжал в деревню? Как-то я начала его разыскивать уже в сентябре. А он всё ещё был у себя в Верх-Обском с семьёй. Я тогда спросила: "Миш, ну ладно ты. А дочка? Ане же в школу надо идти. Она всё забудет". И он мне ответил: "Главное, чтобы Аня деревню не забыла".

В начале нашего знакомства, в 80-е годы, я зашла к нему в Москве в маленькую двухкомнатную хрущёвку. Одна комната была полностью устлана матрасами. "Здесь у меня "Дом колхозника", - пошутил Михаил. - Земляки приезжают. А где им ещё в столице остановиться?

- Кто-то мне рассказал, что в Московской филармонии появился молодой и очень талантливый пародист. Я работала в ту пору на радио в передаче "С добрым утром!". Долгое время не могла его найти, потому что он снимал в Москве квартиру без телефона. Наконец кто-то передал, что я его разыскиваю. И Михаил пришёл ко мне на радио.

Поскольку я до этого не видела его выступлений, то попросила: "Покажите, пожалуйста, свои пародии". А он молчит. Я повторяю - молчит. Ну, думаю, стесняется человек. Я знала, что он из деревни приехал. И говорю: "Вы представьте, что это не редакция, а, скажем, Театр эстрады, вы выходите на сцену, в зале зрители. Что вы им прочтёте?" На что Евдокимов мне: "Я никогда в Театре эстрады не выступал". - "Хорошо. Представьте, что это не Театр эстрады, а ваша деревня. Вот что вы прочтёте землякам?" - "А что им читать? Они и так весь мой репертуар знают".

Я решила, что он надо мной, ей-богу, смеётся. Я ему говорю:

"А зачем вы тогда пришли ко мне, если не хотите показать, что вы умеете делать?" Евдокимов мне сказал фразу, которую я запомнила на всю жизнь: "Я пришёл, чтобы познакомиться".

Меня этот ответ разозлил, и я спросила: "Ну и как я вам?" Последовало молчание, а потом: "Ничего, ещё встретимся".

Уже потом я поняла, что он не шутил, когда со мной разговаривал. Во-первых, это его образ мышления, а во-вторых - он действительно позволял себе в жизни редкую вещь: имел дело с людьми, которые ему нравились. И никогда не имел дела с людьми, пусть даже нужными и полезными, которые ему чем-то не понравились.

Он же на самом деле впервые выступил на телевидении не в моей программе, а в "Вокруг смеха". Один-единственный раз и больше никогда не выступал там. Почему? Потому что услышал, как о нём там сказали: "Пародист средненький, пусть лучше едет к себе на Алтай лепить пельмени". Любой другой начинающий пародист на месте Миши пропустил бы это мимо ушей - ну сказали и сказали. А этот - нет. И завязал с "Вокруг смеха".

Эту роскошь он позволял себе до конца жизни.

Его настоящий взлёт, когда он проснулся популярным, случился в 1989 году. В "Аншлаге" он прочитал впервые "Из бани шёл, морда красная такая". Эту программу я тогда вела вместе с Мишей Задорновым. У меня есть кадры, где Задорнов от смеха свалился со стула.

Таков был его дебют как исполнителя собственных рассказов. На следующее утро вся страна стала повторять фразу: "Из бани шёл, морда красная такая".

На родину Миши я поехала первый раз в 1991 году. Решила снимать о нём программу обязательно на Алтае, потому что Евдокимов в Москве был весьма зажатый человек. Он мало кого к себе подпускал. Здесь он был застёгнут на все пуговицы.

В среде своих друзей из Верх-Обского он чувствовал себя по-другому. Он был там атаманом. Не потому, что стал известным актёром. Нет, он был изначально атаманом. Это во всём чувствовалось. И потом, когда я приехала в деревню, это тоже было очевидно. И заметьте: в 1991 году ему было немного за тридцать, а его величали Михаил Сергеевич. А в деревне по имени-отчеству обращаются только к очень уважаемым людям. Там Мишкой могут назвать и человека, которому 60 лет. Всё зависит от того, уважают или нет. Его уважали.

…И Миша решил показать мне этот свой Алтай. Для этого благодаря своему другу раздобыл в расквартированной неподалёку военной части вертолёт. Летели мы, летели, добрались уже до Горного Алтая и приземлились где-то в горах. И вдруг… все окна в вертолёте стали красными. Я не поняла, в чём дело. Но вот представьте!!! Там столько было малины, что, когда мы опустились на землю, сок ягоды забрызгал иллюминаторы. Выйти мы не смогли. Полетели обратно в деревню. Приземлились на сельском стадионе. А народ перепугался - в Москве в это время был путч 1991 года. И они решили, что у них тоже начались военные действия.

Из-за этой любви он и пошёл в губернаторы. Хотел, чтобы народ жить стал лучше. Лично я была против этого шага. На этой почве мы с ним и поругались. Для политики должен быть другой характер. Он же, по сути, был романтиком и идеалистом.

…После его смерти мне было больно читать, как жёлтая пресса писала о каких-то непонятных женах Евдокимова, которые якобы делили наследство. Всё это чушь. Я знаю Мишу и его жену Галю 20 лет. Жена для него была святое. Я помню, ещё в начале нашего знакомства в 1984 году он обмолвился: "Я за Галиной Николаевной как за каменной стеной". Я представила Галину Николаевну такой бой-бабой. Через какое-то время мы с ней встретились: тоненькая, красивая, моложе Миши. И представить, что он за ней - как за каменной стеной, было невозможно. Но это правда, был его надёжный тыл.

Галина - очень скромный человек. Она всегда оставалась в тени Миши. Такая не выйдет и не скажет: "Вы, гады, что пишете?" Обидеть её очень легко, она не умеет себя защищать. Просто уйдёт в сторонку.

У них же с Мишей была любовь с первого взгляда. Он с ней познакомился, когда служил в армии. Рассказывал, что как увидел, так сразу про себя решил: "Женюсь на ней". И женился. Увёз к себе на Алтай.

Пусть все эти слухи и небылицы останутся на совести людей, которые их сочинили.

Александр МАРШАЛЛ:

Три его телефона в мобильном я до сих пор не стёр. Думаю: "А вдруг позвонит? У меня высветится "Миша Евдокимов". И я упаду от радости…"

- Мы дружили последние пять лет. Познакомились, когда он пригласил меня на свою телепрограмму "С лёгким паром!". Как-то сразу нашли общий язык. Было ощущение, что мы знали друг друга уже давно.

Миша здорово пел под гитару. Очень любил Высоцкого. Знал весь его репертуар. Закрываешь глаза, и кажется - поёт Семёныч. Я иногда говорил: "Миша, ну что же ты творишь! Я думал, что это Высоцкий".

Он часто мог позвонить ночью и сказать: "Только не говори, что ты спишь!" - "Миш, ну ты как в воду смотрел! Конечно, я сплю". На что он отвечал: "Я там-то и там-то, быстро приезжай". - "Понял". Одевался и приезжал. Когда мы встречались, часто играли в бильярд. Миша обожал играть в бильярд. У него были свой кий, перчатка. Бильярдный стол здесь, в Москве, и на Алтае.

Я всегда заряжался от него энергией. Он умел поднять дух. Помню, мне сделали сложную операцию в госпитале им. Вишневского. Был воскресный день. Я лежал один в реанимационной палате, весь в трубках. Боль во всём теле. За мной ухаживал солдатик срочной службы, медбрат. Периодически заходил, ставил капельницу. Вдруг я услышал в коридоре какую-то возню, голоса. И каково же было моё удивление, когда отворилась дверь и вошёл Сергеич. В белом халате, который еле успел накинуть на плечи, потому что шёл, как крейсер: "Прилетел с Алтая, из аэропорта прямо к тебе". Потом обратился к своему помощнику: "Доставай!" И на столе появились фрукты, закуска, водочка. "Ну, давай поднимайся!" - сказал Миша. "Да, конечно", - ответил я. А сам уже и про боль забыл. Я после того его посещения стал очень быстро выздоравливать.

Удивительно, но при всей своей известности в компании незнакомых людей он как-то тушевался. Я его подкалывал: "Что ты стесняешься?" - "Да неудобно как-то". - "А на сцене тебе удобно? Там же тоже все чужие". - "Что на сцене? Там вышел. И всё".

Евдокимов успел побывать телеведущим собственной программы "С лёгким паром!"

…Смерть свою близкую он чувствовал. Был такой момент, я гостил у него в деревне, мы сидели на кухне и долго-долго разговаривали. Он ко мне почему-то был расположен, изливал душу. Рассказывал такие вещи, которые я никому не могу рассказать… И у него промелькнуло: "Сань, хочешь верь, хочешь не верь, но мне недолго осталось". Он и другим говорил: "Давай ещё по махонькой, а то когда ещё встретимся". Чувствовал и хотел как можно больше успеть сделать. Что бы там про него не говорили, а Алтайский край начал при Мише подниматься. Просто мало времени у него было.

…Последний раз мы виделись за неделю до трагедии у Миши в селе Верх-Обском. А потом получилось, что я был, наверное, последним, кто с ним разговаривал по телефону за несколько часов до смерти. Это было ночью. Я ехал с одного конца Москвы на другой, и Миша мне позвонил. Мы говорили в основном о делах. О доме, который он хотел мне помочь построить в Белокурихе. Он сам себе там сруб ставил. Мы тогда вышли на балкон этого дома, и он сказал: "Смотри, какая красота. Давай тебе тоже здесь дом поставим". - "Да ладно, Миш". - "Ну, не тебе - так сыну. Что тебе - жалко, что ли?" И тогда во время последнего телефонного разговора спросил: "Ну, ты не передумал?" - "Что?" - "Дом строить. Ты же меня знаешь, я с тебя не слезу". В конце он пообещал: "Я через пару дней прилечу, встречаемся у меня. Обнимаю, целую".

Что Миша погиб, я поверил, лишь, когда услышал это по телевизору в новостях. Там же сказали, что погиб охранник. Охранник Саша, когда я был на Алтае, ездил с нами за рулём. У него дочурка родилась. Водитель у Евдокимова - Иван Иванович - опытнейший человек, он больше 120 км в час просто не ездил. Почему они летели на такой скорости? Что произошло? Загадка за семью печатями.

…Когда Мишу хоронили, вся дорога от Барнаула до Верх-Обского, километров 100, была усыпана цветами. Абсолютна вся.

Прощались с ним на сельском стадионе. И включили его песню, где он поёт: "Я ещё вернусь…" Вы не представляете, что это было, как люди плакали. Была жуткая жара. Со стадиона гроб повезли на кладбище, где его родители похоронены. Долго шли пешком: духота, пыль. С кладбища вернулись к нему домой. И вдруг врезал такой ливень, что не передать словами. Длился минут 7-10. Потом вдруг оборвался - на небе ни одного облака. И радуга. Красивая!

Старожилы сказали, то же самое было на похоронах Шукшина. Шукшинская деревня в 15 км от евдокимовской.

…Снился он мне пару раз. И говорит: "Вы где?" Я спрашиваю: "А ты где?" - "Да, я, блин, вас тут жду. Куда вы все пропали?" Я аж проснулся. А потом подумал: ну какой же я дурак! Надо было подольше поспать, узнать, что же он ещё хотел сказать.

По материалам сайтов: Peoples.ru, People's History, Аргументы И Факты