Жена будущего президента СССР Раиса Титаренко родилась в городе Рубцовске Алтайского края в семье железнодорожного инженера.

В 1949 году Раиса, окончив с золотой медалью среднюю школу, приехала в Москву и поступила на философский факультет МГУ. Здесь, в общежитии, и состоялась ее первая встреча с будущим комсомольским вожаком Мишей Горбачевым.

Родительского благословения на брак с Горбачевым она не спрашивала, уведомив мать с отцом в последний момент. Свадьба получилась студенческая, без обручальных колец. Но костюм и платье на женихе и невесте были совершенно новыми - деньги на них на комбайне заработал Михаил. Будущий генсек в то лето ездил покорять целину.

"Трудно сказать, как бы сложилась его судьба, если бы он не женился на Раисе, - напишет в своей книге, вышедшей в Америке, помощник Горбачева в пору его президентства Валерий Болдин. - Отношение к внешнему миру и характер его жены сыграли решающую роль в его судьбе, и, я уверен, в существенной степени отразились на судьбе партии и всей страны".

После окончания университета Раиса поступила в аспирантуру, но Горбачев отказался от предложения работать в Москве, и чета уехала в Ставрополье, на родину мужа, где ей предстояло прожить двадцать три года. По своей специальности в прокуратуре Горбачев проработал ровно десять дней, а потом ушел на общественную работу и вскоре занял должность первого секретаря горкома ВЛКСМ.

В 1957-м, после рождения дочери Ирины, Горбачевым выделили две комнаты в коммуналке. В отдельную квартиру они переехали незадолго до того, как в апреле 1970 года Михаил Сергеевич стал первым секретарем крайкома КПСС. Его жена тогда преподавала в институте философию и социологию.

И только в ноябре 1978-го семья вновь оказалась в столице. Сначала Горбачевы обитали на государственной даче, где в свое время жил еще Серго Орджоникидзе. Затем получили квартиру, а через два года - и новую дачу.

Когда муж стал главой государства, Раиса ужасно волновалась и спрашивала Михаила Сергеевича, как ей теперь себя вести. "Для нас ничего не изменилось, - отвечал он. - Веди себя, как и раньше". Но "как раньше" уже не получалось…

И действительно: едва появившись на телеэкранах, Раиса Максимовна вызвала стойкое любопытство у мужчин и острую неприязнь у большинства женщин всего Советского Союза. Людям на самом деле казалось, что она слишком часто меняет наряды, слишком настойчиво "лезет в кадр" и слишком много (и медленно!) говорит. Менторской преподавательской манеры провозглашать давно известные прописные истины ей тоже не прощали.

До эпохи Горбачева с женами президентов, премьеров, королей и других высокопоставленных лиц, приезжающих с визитами в СССР, как правило, встречалась Валентина Терешкова. Она умела найти общий язык с любым человеком. Говорят, положение лидера и авторитет Терешковой не понравились Раисе Максимовне. Эти функции стала выполнять только она - в центре внимания должна находиться, конечно же, первая леди.

Как бы то ни было, но первая леди СССР сломала традицию, в силу которой жены высших советских руководителей оставались за кадром общественной жизни. Она стояла у истоков созданного в конце 1980-х годов Советского фонда культуры. Именно при ее поддержке и непосредственном участии осуществлялись его многочисленные культурные программы. Она сумела убедить всех, что музей Марины Цветаевой просто необходим. Занималась также благотворительной деятельностью, была почетным председателем международной ассоциации "Гематологи мира - детям", лично патронировала Центральную детскую клиническую больницу в Москве. В 1997 году создала Клуб, который стал последним ее увлечением и общественным делом. Главной целью Клуба было обсуждение социальных проблем: роли женщины в современной России, положения незащищенных слоев общества, особенно детей.

Несомненно, личность Горбачевой вызывала большой интерес и за рубежом. В момент ее появления на политическом небосклоне иностранные газеты пестрели заголовками: "Единственная из кремлевских жен, которая весит меньше своего мужа!"; "Коммунистическая леди с парижским шиком!" Дальнейшие события показали, что интерес к первой леди СССР с годами не ослабевал. В 1988 году Раисе Горбачевой была присуждена премия "Женщины мира", в 1991 году - премия "Леди года". Было отмечено, что супруга президента СССР выступила в глазах мировой общественности как "посланница мира", а также подчеркнута ее решительная поддержка замыслов Горбачева.

После своей отставки Горбачев написал шесть книг. На Западе многие из них стали бестселлерами, а в России почти не издавались. Книги требовали кропотливой работы: каждая цифра, каждый факт проверены и подтверждены архивными документами. Большую долю черновой работы выполнила, опять же, Раиса Максимовна.

…После беловежского сговора и добровольной отставки Горбачева она исчезла из поля зрения широкой общественности. Горбачевы жили на даче, которую российское правительство предоставило президенту СССР в пожизненное пользование. В своей книге "Жизнь и реформы" Михаил Сергеевич писал, что жена два месяца болела: сказались последствия Фороса и послефоросских событий в стране. По некоторым сведениям известно, что в Форосе Раиса Максимовна перенесла инсульт, вызвавший паралич руки и половины лица. А незадолго до смерти сказала мужу: "Да, наверное, я должна была заболеть такой тяжелой болезнью и умереть, чтобы люди нас поняли".

Горбачева умерла от лейкемии - рака крови, когда ей было 67 лет. Возможно, считают ученые, это косвенная вина тех, кто проводил испытания на Семипалатинском полигоне в 1949 году. Тогда радиоактивное облако накрыло родной город Раисы Максимовны - Рубцовск. С тех пор лейкемия - самое распространенное заболевание в Алтайском крае.

Врачи знают, что "проглядеть" эту болезнь, увы, легко: пациент начинает ощущать слабость, упадок сил, слегка повышается температура, что обычно в домашнем кругу воспринимают как симптомы переутомления или простудного недомогания. И только достаточно подробный анализ выявляет так называемое "смещение" в формуле крови: по отдельности все показатели более или менее в пределах нормы, а общая картина требует безотлагательной госпитализации больного и начала курса лечения.

Решение о том, чтобы лечить Раису Максимовну в Мюнстере, было принято российскими и немецкими врачами совместно, при полном взаимном согласии. Так и оказалось, что последние месяцы своей жизни она провела в Германии, в клинике Вестфальского университета под наблюдением профессора Томаса Бюхнера, одного из ведущих гематологов и онкологов Европы.

Получив страшное известие, Горбачев все утро провел в своем номере, приходя в себя и решая, что делать дальше. Вероятно, самым тяжелым для него в последние дни стало то, что Раиса Максимовна была без сознания, и он не мог обмолвиться с ней хотя бы словом. К годовщине смерти первой леди СССР в издательстве "Вагриус" вышла книга "Раиса", составленная из дневников, интервью, статей, большого числа писем и телеграмм, шедших рекой в семью Горбачевых в последние дни Раисы Максимовны…

"Прошло уже немало времени с тех пор, как ее нет, но горе не уменьшилось, - признается бывший президент СССР. - Оно только притупилось, но не ослабло".

Раиса Максимовна часто приходит к нему во сне: он слышит телефонный звонок, снимает трубку, а это - она! "Ты откуда?" - неизменно спрашивает Михаил Сергеевич. Но не слышит ответа…

***

- Когда мамы не стало, мы с папой много говорили о том, почему все произошло именно так. Ведь она столько отдала сил, чтобы помочь детям, больным лейкемией. И никаких объективных факторов для этой болезни у нее не было. Диагноз был поставлен достаточно быстро, еще в Москве, когда мама попала в ЦКБ. Но ей папа его назвал только в Германии. Она боролась, насколько хватало сил, практически до комы. Но таково течение этой болезни и ее лечение, что силы исчерпываются очень быстро. Некоторые выздоравливают, но чем старше человек, тем тяжелее она протекает.

- …Мамин папа и мой дедушка Максим Андреевич строил железные дороги. Семья часто переезжала. Где они только не жили - даже в железнодорожном вагоне. Мама все время меняла школы - чуть ли не шесть раз. И каждый раз ей приходилось привыкать к учителям, одноклассникам, а в послевоенной школе все дети были разного возраста. Фактически она все время была в состоянии новенькой. Было трудно.

Мама часто вспоминала сибирские морозы, как вместе с моей бабушкой, Александрой Петровной, они делали пельмени. Лепили их мешками и выбрасывали за дверь на мороз, а потом ели всю зиму. Мама говорила, что "иногда не могли донести животы от стола до печки". Бабушка была домохозяйкой. К 25 годам она уже родила троих детей. Мамин брат Женя был младше ее на три года, сестра Люда - на шесть. По дому бабушка все делала сама, но воспитывать младших приходилось маме. Она рассказывала, что очень дружила с братом. Потом у него судьба не сложилась, он стал пить. Но в детские годы он был ей самым близким человеком. А в 17 лет мама уехала в Москву.

- Мама никогда мне не рассказывала, почему выбрала именно папу. У них обоих до встречи, конечно, были какие-то романтические увлечения. Но если говорить о любви, то, наверное, это была первая. Я много видела людей того поколения и поняла, что у них отношение друг к другу было более бережным, чем сейчас у нас. Они вступали в брак с признанием взаимной ответственности друг за друга. Между папой и мамой было именно то, что называют настоящей любовью. И оттого, что я это видела своими глазами, во мне навсегда осталась вера в любовь. Но, с другой стороны, это и сгубило мою семейную жизнь. По глупости я рассчитывала на то же самое - мне казалось, что у всех так бывает. Потом, уже спустя много лет, я поняла, что не все зависит от одного человека, что отношения родителей были одним из редчайших вариантов, который немногим выпадает.

Это чувство выглядело так, как будто они - один человек. У них были и споры, и ссоры, но они были одно целое. Когда приходилось расставаться, родители бесконечно друг другу звонили, письма писали. Даже когда мы с мамой уезжали в отпуск, то в течение этих нескольких недель писали папе домой, а он - нам.

- Когда родители оканчивали университет, мама заболела ревматизмом. У нее были очень тяжелые атаки, опухали суставы. Папа навещал ее в больнице, ухаживал. Врачи ставили диагноз "сердечная недостаточность" и не разрешали рожать. Потом, когда мама заболела лейкемией, была в коме и у нее не работал мозг, - сердце работало. Оно, наоборот, оказалось здоровым… А тогда, после университета, родители уехали на юг, на папину родину. Там маме стало гораздо лучше. И родилась я.

- Мы часто переезжали с одной казенной квартиры на другую. Процессом создания домашнего уюта руководила мама. С собой в первую очередь перевозили картины, цветы, коврики, книги. Моей обязанностью было составлять картотеку домашней библиотеки. Сейчас у себя дома я этого не делаю, но книги держу в порядке. А у родителей книг было безумно много. И с ними все время работали, ведь это была не только художественная литература. Мама читала курс по философии, что требовало бесконечной подготовки. Папа изучал и экономическую, и политическую литературу. Ну и я читала, как сумасшедшая.

Папа делал карьеру, всегда поднимался вверх. Не скажу, что мы сильно жертвовали чем-то ради этого. Это была просто работа. Но всю жизнь, сколько себя помню, у меня были какие-то ограничения. Папу и маму все знали, и я несла свою долю ответственности, не могла их подвести. Позднее меня и в институте проверяли, чтобы доказать, что номенклатурный ребенок по определению не может самостоятельно получать хорошие отметки. Но все заканчивалось благополучно, потому что я на самом деле училась. В Ставрополе была всего одна элитная английская спецшкола, но туда меня не отдали. Это тоже было проявлением принципиальной жизненной позиции родителей. Я ходила в школу по месту жительства. Она была неплохая, но народ в ней был самый разный. Дружила с одноклассниками - совершенно обычными детьми.

- Я иногда думаю: ведь родители могли перестройку и не начинать. При папином возрасте можно было 25 лет спокойно просидеть генсеком - себе в удовольствие. И ничего бы не случилось. Говорят, общество вызрело. Да, но кто-то должен был это общество подтолкнуть. Да и годы, которые с тех пор прошли, показывают, что мы в России, в общем-то, согласны на все. У нас в стране что-то могло начаться только сверху. А у родителей было внутреннее убеждение, что перемены необходимы.

Наша семья через многое прошла. Все было: и сплетни, и грязь, и предательства, и измены. Взять хотя бы эти сережки, которые мама якобы купила за три тысячи долларов. На самом деле они стоили триста долларов, и, поскольку денег у мамы не было, за них заплатил сотрудник посольства, которому потом в России вернули долг. Когда-нибудь мы эти сережки выставим на обозрение. Они вошли в историю. Только бы никто не упал в обморок, увидев их. Или говорили, что мама одевалась у западных дизайнеров. На самом деле в Ставрополе ей шила одежду соседка, которая жила этажом ниже. А в Москве она одевалась в ателье на Кузнецком мосту, у наших модельеров. Люди с удовольствием с ней работали, шли навстречу, искали ткани. Она умела одеваться. Даже когда приезжала в столицу из Ставрополя, из провинции, всем казалось, что она одета ох как!

Мы ушли не так, как нормальные люди, а под гиканье и улюлюканье, раздававшееся вслед. Сейчас уже многие это забыли. После отставки был суд над КПСС, на котором именно папу решили призвать к ответу - других ответственных не нашлось. До 1996 года папа был практически в изоляции, у него не было доступа на телевидение, все было перекрыто. И в 1996 году он участвовал в президентской компании еще и потому, что, куда бы ни приезжал, везде слышал: "Вы же давно смылись в Америку. Наделали и уехали". Все это надо было выдержать. Но родители сохранили моральную силу делать и говорить то, что считали нужным. Мама очень тяжело все переживала, и, может быть, в этом плане лейкемия была расплатой.

По материалам сайтов: Peoples.ru, Аргументы И Факты, People's History