- Ваш новый альбом можно рассматривать как энциклопедию взаимоотношений между полами. Ведь именно о женщинах вы поете в большинстве песен.
- А о чем, вы считаете, мы должны петь - о социальных проблемах?

- И о них тоже. Почему нет?
- Сколько ж можно? Это было интересно, когда, кроме подполья, об этом никто не говорил. А когда только об этом и талдычат по телевизору, радио и в газетах, хочется от этого уйти, закрыть уши...

- Со стороны вы производите впечатление сытого, уставшего от жизни человека...
- Все эти революционные разговоры насчет сытости я просто сверну в трубочку и засуну знаете в какое место... Мне надоело говорить на эту тему. Музыкант должен быть музыкантом, а художник - художником, и желательно, чтобы он не был голодным. Потому что тогда он будет думать не о музыке, а о жратве и как бы себя продать. Это все с 17-го года успокоиться не можем...

- Но в последнее время ваше имя стало чаще всплывать в связи с кулинарией, дайвингом, но никак не с музыкой...
- Когда ко мне подходит 40-летний человек со словами: "А что это вас не слышно?" - я обычно отвечаю: "Это тебя не слышно, потому что для тебя теперь работа, жена и дети важнее, чем поход на концерт. И это естественно. Прошло твое время, теперь на концерты ходят те, кто помоложе".

- Совсем недавно композитор и музыкант Андрей Макаревич был олицетворением духа бунтарства. Современная молодежь, по ироничному замечанию самого музыканта, олицетворяет его скорее с "поваром" из популярной телевизионной программы. Как рок- бунтарю и повару живется в нынешней столице, уже далеко не такой патриархальной, какой она была во времена его детства?
- Не люблю я экскурсов в свою историю. Кому это нужно?

- Нам.
- Ну, было дело. Родился на Волхонке, жили с родителями напротив Музея изобразительных искусств, в самом центре Москвы. Ясное дело, как "все советские люди": в бывшем графском доме, но в коммунальной квартире на много-много хозяев. Дом, хоть и в нескольких шагах от Кремля, но как в деревне: с печным отоплением. И с дровами-углем намучились, и воду приходилось ведрами носить. Сегодняшние стандарты жизни в 50-е годы уже прошлого века были доступны единицам. Это сегодня Москва расцвела и превратилась в город мира, а вы посмотрите исторические хроники. Ох, не захочется обратно.

- Неужели все было так плохо?
- Совсем наоборот. Когда человек молод, он переполнен оптимизмом. Ему все нравится. Даже если его лучшие годы проходят на зоне, он от нее будет в восторге. И у меня так было - в том возрасте и в том времени сравнивать было не с чем. Нас же никуда не выпускали.

- Не потому ли вы так много ездите по миру?
- До сих пор стараюсь много путешествовать.

- А знаменитые московские дворы вашего детства помните?
- От сверстников я отличался, пожалуй, слабым физическим развитием и ранней способностью к чтению. За второе уважали и потому практически не били. Это важно, потому что та, дворовая, культура, как и жизнь вокруг, была замешена на единообразии. Мне, может, повезло чуть больше: благодаря отцу слушал музыку, она постоянно звучала в доме. Отец учил меня рисовать, что по тем временам было редкостью и для столицы. Благодаря матери рано попал в школу - на год раньше остальных.

- А когда первый раз написали музыку?
- Не помню. Просто в старших классах, опять же как "все советские юноши и девушки", помешался на "Биттлз", и это определило всю дальнейшую судьбу. До этого сочинял какие-то смешные стишки, бренчал на гитаре дворово-костровые песни, но помешательством это не являлось и на судьбу повлиять не могло. Так, по дворам, жила тогда не только Москва, вот... В 1969-м с друзьями придумали "Машину времени", влезли в нее и не вылезаем до сих пор.

- Осуществили детскую мечту?
- Нас называли модным словом "андеграунд". Но по мне - последнее дело анализировать свою музыку и стихи. Просто где-то в мире этот самый андеграунд был игрой, а у нас это был стиль жизни нескольких поколений.

- Вам комфортно было там или здесь, сегодня?
- Я научился все воспринимать, как есть. То, что было, - здорово, хотя бы потому, что мы были молоды. С годами оптимизма не прибавляется, хотя жизнь стала свободнее. Хотя я автомобильные пробки ненавижу, например. Они меня просто бесят. Но разве от меня это зависит?

- А в какой Москве вам было уютнее?
- В каждой по-своему. Я люблю свою старую Москву, но слишком хорошо помню, без всяких исторических хроник, что она была темной, грязной, угрюмой и испорченной советскими плакатами. А к хорошему быстро привыкаешь. И уже замечаешь не то, что город стал европейским, а то, что его портит обилие пошлой рекламы и недовыведенная грязь.

- Как вы оцениваете нынешнее состояние того направления музыки, зачинателем которого вы были? Не знаю, как точно сказать, "русский рок" или что-то в этом роде...
- Я никогда не знал, что такое "рок", и стараюсь себя этими мыслями не утруждать. Все попытки как-то разложить это направление по полочкам и коробочкам мне не нравятся. Только посредственность легко вписывается в один какой-то жанр, а все интересное из жанра вываливается. Тот же БГ - какой это рок, к черту? Это и рок, и не рок, я не знаю, что это - просто он, да? Так же и все, кто представляет собой хоть какой-то интерес
Что-то новое появляется периодически - реже, чем хотелось бы, но, слава Богу, что вообще появляется. Потому что все меньше пространства, на котором это "что-то" может появиться. Информации вокруг страшное количество, и человек инстинктивно начинает защищаться от потока мусора, который на него несется из эфира и с телеэкрана. Оказаться в эфире довольно трудно. Теперь существует очень удобное слово "формат", которое говорит только о принадлежности артиста к какой-либо корпорации. А если ты "сам по себе", независимый - значит ты "не формат". Меня это очень беспокоит.

- Есть ли ощущение, что все постепенно скатывается к попсе?
- Опять же. Я не очень понимаю, что значит это слово? Тут нужно определиться в понятиях. Под дешевую "фанеру" когда поют?

- Ну, не знаю... Это когда элементарная мелодика, максимум три аккорда, дурные голоса...
- Знаете, на трех аккордах весь блюз построен, это не показатель. Появилась группа "Ума Турман", по-моему, очень смешная и симпатичная команда. Что это - попса? Не попса? По-моему, это здорово.

- А фильм, музыку для которого они записали, вам нравится?
- Вы имеете в виду "Ночной дозор"? Это наименее их удачная песня, у них есть гораздо более симпатичные вещи. Фильм - как переход на какой-то новый технический уровень для отечественного кино, безусловно, нравится, а как все остальное - нет.

- Как вам удается совмещать столько профессий - вы певец, телеведущий, продюсер, художник?..
- Удается, потому что я привык поздно ложиться и рано вставать. Я с недоверием отношусь к художникам, которые спят до двух часов дня и считают, что богема так и должна жить...

- А какое направление своей деятельности вы считаете приоритетным?
- Все абсолютно. Если не приоритетное - я этим не занимаюсь.

- Вас принято стандартно упрекать в том, что вы изменили музыке с телевидением, с программой о вкусной и здоровой пище...
- Это совершеннейшая глупость. Я никогда не зарекался держать какой-то пост относительно всего остального, кроме группы "Машина времени". Я всю жизнь занимался только тем, что меня интересует, и не хотел бы никому позволять ограничивать мою свободу только потому, что ему когда-то понравилась моя песня. Я делаю только то, считаю нужным.

- В свое время вы были символом противостояния той власти, при которой начинали писать свои песни. Сейчас все изменилось?
- Я не изменился абсолютно, а вот власть совершено изменилась. И до такого маразма, который был у нас в 70-х и начале 80-х, нам еще далеко.

- Но ваши песни в то время стали некими знаками протеста, часто им приписывался символический смысл. А теперь?
- Символами песни делал не я, а те, кто их слушает. Это совершено не моя проблема. Я - нормальный, меня никогда не интересовала политика. Если людям нужны символы - они превращают в них все вокруг: песни, книги, картины и т.д. Если политика мешает мне делать то, что я считаю нужным, - ну, тогда я оказываю какое-то противодействие. Обычная человеческая реакция.

- Вы занимаетесь только тем, что вам интересно?
- Именно так.

- Это может позволить себе только человек, обладающий особым даром?
- Я думаю, что в случае с "Машиной времени" нам просто очень повезло. Нас пятеро таких. Bсе мы занимаемся только тем, что считаем нужным, и не делаем того, что нам неприятно.

- Сменилось поколение, а на ваши концерты все равно приходит много народу. Что их привлекает? Может быть, у "стариков" ностальгия по тем временам, когда они, так же как и вы, пили пиво в Крыму на танцплощадках, где группа выступала почти инкогнито? Или ваши песни по-прежнему актуальны, как в конце 70-х?
- Если б это была только ностальгия, то мы бы не видели молодых людей на наших концертах, а их все-таки больше, чем наших ровесников. А вообще, у них надо спросить. Пока зал полный, я не задаю себе вопрос "почему?". Вот когда он опустеет, я озабочусь этим вопросом. Песни - это не газетные статьи, поэтому слово "актуально" сюда не очень подходит. Человек читает каждое утро одну и ту же молитву - эта молитва актуальна?
Конечно, было бы глупо, если б в свои годы я продолжал писать такие же песни, какие писал в двадцать. Я сам меняюсь, меняются мои вкусы... Да и свои песни я уже не слушаю - те, что писал раньше.

- А сегодня с кем в ряду вы могли бы поставить "Машину времени", ну, кроме упомянутого Гребенщикова?
- О, ну масса людей. Леша Кортнев из "Несчастного случая", Саша Васильев из "Сплина" еще играют... Появляются: вот "5ниZZа" замечательная, и вот новая группа, я уже говорил, "Ума Турман", смешная.

- А как вам недавняя правительственная награда?
- Это не первая моя правительственная награда. Ну что - приятно было. Я не мог себе такого представить раньше, но и не испытал особых эмоций. Кем таким я особо обласкан? Ну, и Гребенщикову орден дали, не только мне... По-моему, это признание того, что человек что-то сделал за 35 лет.
Я очень рад, что страна так изменилась. Это хорошо. Это то, за что мы бились. Мы даже не предполагали, что это произойдет, и я думал, что до конца советской власти не доживу.

- Жизнь прожита не зря?
- Я не считаю, что она прожита (смеется). У меня еще лет 15 в запасе и масса планов, кстати. Вы меня пока не хороните. Прежде всего, полно музыкальных планов.
Если б у меня было больше времени, я бы его посвящал живописи. Прежде всего, это моя профессия, где я себя не чувствую дилетантом, и мне это доставляет колоссальную радость. К тому же, я не могу смотреть, когда кто-то делает ляпы на наших обложках, афишах, приходится самому править...

- Есть ли что-то главное в жизни, о чем вы хотели сказать?
- Нет. Иначе я бы написал всего одну песню.
Я с наслаждением разрушаю тот образ, который сам не создавал. Мне не нравится, когда от меня начинают требовать, чтоб я был "легендарным".

- Вы счастливый человек?
- Наверное, да. Из всего вышесказанного это вытекает (смеется).

- Андрей, почему Вы не любите, когда Вас называют по имени-отчеству?
- Это длинно. Зачем тратить на это время. К тому же я-то знаю свое отчество!

- Лукавите! Наверно, просто хочется оставаться вечно молодым?
- Да, хочу. А что в этом такого?

- Ваш стиль одежды продиктован тем же желанием?
- Отчасти. Раньше, когда мне хотелось быть стильно и дорого одетым, не было денег, а сейчас деньги есть, но нет от этого кайфа.

- Вы говорили во многих интервью, что хорошо помните свое детство. А чьим ребенком Вы были в большей степени: папиным или маминым?
- Скорее папиным. Отец был разрешительным органом, а мама - запретительным. Мама беспокоилась обо всем: не голодны ли мы, поели ли, не простудились ли мы с братом, а когда мы в конце концов заболевали, она волновалась и старалась, чтобы мы скорее выздоравливали. Она мучила нас вопросами: почему грязные ногти, почему мокрые ноги? Отец же был все время занят работой, и когда он освобождался, это был праздник.

- Про болезни понятно - мальчишка, не измеривший лужи собственными ботинками, по меньшей мере, странен. Но поесть. Неужели вы плохо ели?!
- Еда в нашем доме никогда не была праздником. Это было необходимое и полезное мероприятие. А детский сад! По правилам, дети должны были съесть кусок сливочного масла. Чтобы за нами не следить, воспитатели клали кусок масла в кофе с молоком. Оно плавало сверху прозрачной жирной гадостью. До кофе через него было никак не добраться. А еще были котлеты. Я насобачился закидывать котлеты на шкаф. Причем в считанные секунды, пока отворачивалась воспитательница. Через месяц в столовой запахло покойником. Стали искать. Нашли. И на вопрос, кто это сделал, я как примерный ребенок ответил: "Я!". Меня выгнали. Это уже потом я понял, что еда может быть вкусной. Это как болел, болел и вырос.

- Вырос в классного музыканта, телеведущего, художника, писателя, фотографа. А что было первым из Ваших талантов реализовано и развито?
- Классе в седьмом мы с одноклассниками стали писать стихи. Это были издевательские пародийные стишки на китайскую поэзию и советскую идеологию.

- А когда же творчество началось?
- Мы создали группу. И надо было писать и петь песни на английском языке.

- Почему именно на английском?
- Потому что "Битлы" пели по-английски! Я учился в английской спецшколе, и особого напряга сочинительство не доставляло.
А потом я познакомился с Градским. Он позвонил мне и сказал: "Чувак, у тебя есть усилитель. А ты хочешь послушать гениальную группу?". Так мы попали с моим другом на концерт и поняли, что петь и писать можно и по-русски. С этого момента началось то состояние, которое под творчеством мы и понимаем.

- У вас есть серьезные музыкальные наследники?
- Нет. Мы же не трудовая династия слесарей! И, слава богу, что на меня никто не хочет быть похожим. Если ты под кого-то косишь, то зрителю лучше послушать первоисточник.

- Сначала Вы были просто исполнителем, потом стали готовить блюда в компании со звездами, а потом еще и под воду погрузились. Как Вас на все хватает?
- Мне все очень нравится, хотя пристальное внимание утомляет. Мне пока жалко с чем-то расставаться: это все мое, я все это сам придумал, и мне все это очень дорого.

- Не хотелось ли что-то бросить?
- Вы хорошо себе представляете человека, который пишет песни и никому их не показывает? Это шизофреник! Хотя, наверно, когда сил и денег на все хватать не будет, придется с чем-то расстаться.

- На что не остается времени?
- На отдых, на поездки, не связанные с работой.

- Но ведь это очень просто - уехать куда-то и не взять с собой камеры.
- Ну, не скажите, просто! Это же сорванные съемки!

- Но писать или не писать книгу - Ваше личное дело…. Недавно вышла книга "Занимательная наркология". Как появилась идея поделиться своим алкогольным опытом?
- А почему бы и нет? Это тема близка и понятна всем… ну, многим. Было бы странно, если бы я написал книгу о прикладной математике.

- Вы считаете себя писателем?
- Нет. По моему ощущению, писатель должен уметь сочинять, придумывать истории, но я этого делать не умею. Жалко. Я описываю только то, что знаю. А заниматься сочинительством могу в песнях. В прозе этого не происходит. Может быть, когда я перешагну какой-то барьер, все получится.

- Но вы наверняка читаете настоящих писателей. Что из прочитанных книг Вам больше всего понравилось в последнее время?
- Я буду не оригинален: Пелевин, Кабаков, Аксенов, Веллер. Я на протяжении многих лет слежу за творчеством этих авторов.

- Надеюсь, что с нами будут Ваши песни. Понятно, почему зрители приходят на концерты. А что Вас заставляет выходить на сцену?
- Желание выходить на сцену. Это дикий кайф, играть концерт с хорошим звуком, в хорошей компании. Общение с залом продляет жизнь и дает огромный энергетический заряд.

- Как у волшебника. А если бы вы были волшебником…
- Я не волшебник и даже не учусь!

По материалам сайтов: Peoples.ru, People's History, Известия, Аргументы И Факты, YTPO.RU, женский журнал Клео