В допетровские времена новый год на Руси начинался с 1 сентября, а день 1 января считался языческим праздником, который, естественно, не приветствовался христианской церковью. Отпраздновав в 1699 году наступление нового года в последний раз по древнему обычаю в сентябре, Петр издал 19 декабря указ, согласно которому новый год начинался с 1 января, а летоисчисление велось не по старому - от "сотворения мира", а по-европейски - от Рождества Христова. Так 7208 год стал годом 1700-м.

Как признавал сам Петр, это было вызвано его страстным желанием привести и летоисчисление, и отсчет нового года в соответствие с принятыми на Западе.

Предусмотренные указом меры были воплощены в точности, тем более что царь лично проверял их исполнение.

Новый, 1700 год Петр встречал в компании Всешутейшего и всепьянейшего собора, хмельное существование которого возникло, когда царю было всего 18 лет, и продолжалось до конца его дней. Эта пестрая компания почтенных седобородых старцев (среди них князья Петр Прозоровский, Федор Ромодановский, Федор Головин), молодых гуляк (во главе с царским любимцем Алексашкой Меньшиковым) и иноземных авантюристов (среди коих, увы, уже не было особенно близкого к царю Франца Лефорта, умершего весной 1699 года) без конца странствовала по Москве с места на место, разъезжала в санях по московским окрестностям, норовя неожиданно нагрянуть в поисках стола и крова к какому-нибудь изумленному боярину. Численность этой диковинной свиты царя обычно колебалась от 80 до 200 человек!

Но не только безудержной гульбой отмечал Петр со своим Всепьянейшим собором наступление нового года. Особая статья петровских празднований - фейерверки, которые непременно сопровождали каждое торжество. "Невозможно представить, до какой степени царь любил их!" - свидетельствовал один из современников.

Огненные потехи заведено было зажигать и в новогоднюю ночь, и вечером 1 января. Любопытно, что в первый день нового года Петр и его окружение не просто праздновали и веселились что было мочи, но и подводили итог году ушедшему, выдвигали планы на будущее. Все это отражалось в сюжете фейерверочного представления, призванного не только веселить зрителей, но и прославлять. Что же воспевалось с помощью огня?

И внешние победы в войнах с врагами России, и внутренние преобразования, без которых, заметим, военные успехи были бы невозможны.

По мере того как Петр приобретал опыт, задумывавшиеся им пиротехнические представления становились и все более эффектными. Полюбоваться ими помимо гостей государя собирался в большом количестве простой люд, приходивший даже издалека. В Москве новогодние фейерверки возжигались на Красной площади, а в Петербурге - перед Зимним дворцом Петра, дворцом генерал-губернатора Меньшикова, в Летнем саду и на Троицкой площади. Мы можем лишь мысленно представлять, какое захватывающее зрелище доводилось видеть современникам Петра.

В новогоднем фейерверке 1721 года зрители увидели орла с масличной ветвью, над ним - "всевидящее око" и слова: "С помощью Бога готова к обоим". Читался этот сюжет легко: Россия готова и к войне, и к миру.

Царь выступал в роли главного фейерверкера, подолгу "колдовавшего" в специальной лаборатории. Именно ему принадлежит честь изобретения и многих пиротехнических составов, и практически всех сюжетов огненной потехи. А подготовкой фейерверков занимались солдаты особой бомбардирской роты Преображенского полка, в которой, как известно, состоял и сам Петр. Обычно царь сам руководил представлением и объяснял окружающим значение каждой аллегорической картины, пока она горела.

Последний в своей жизни фейерверк Петр произвел в новогодний праздник 1725 года. На небе зажегся транспарант с образом летящего бога Сатурна, из рога изобилия которого сыпались венки, короны и прочие регалии. Надпись сверху гласила: "Боже, благослови". Принявший титулы императора и отца отечества Петр объяснял гостям, что с завершением в 1721 году Северной войны для России наступает "золотой век", ибо в римской мифологии Сатурн как раз и является провозвестником наступления такого периода, а у Господа испрашивается на это благословение. Конечно, "золотой век" России был только сладкой мечтой государя-реформатора. Но кто из нас в новогоднюю ночь не мечтает о лучшей жизни?

Однажды в Немецкой слободе царь познакомился с дочерью виноторговца, Анной Монс. Один современник считал, что эта "девица была изрядная и умная", а другой, напротив, находил, что она была "посредственной остроты и разума". Кто из них прав, сказать трудно, но веселая, любвеобильная, находчивая, всегда готовая пошутить, потанцевать или поддержать светский разговор Анна Монс была полной противоположностью супруге царя - ограниченной красавице, наводившей тоску рабской покорностью и слепой приверженностью старине. Петр отдавал предпочтение Монс и свободное время проводил в ее обществе.

Сохранилось несколько писем Евдокии к Петру и ни одного ответа царя. Два письма Евдокии относятся к 1694 году, причем последнее из них полно грусти и одиночества женщины, которой хорошо известно, что она покинута ради другой. В них супруга не скрывала своей горечи и не могла удержаться от упреков, называла себя "бесщастной", сетовала, что не получает в ответ на свои письма "ни единой строчки". Не упрочило семейных уз и рождение в 1690 году сына, названного Алексеем.

Она удалилась с Суздальский монастырь, где провела 18 лет. Избавившись от жены, Петр не проявлял к ней никакого интереса, и она получила возможность жить, как ей хотелось. Вместо скудной монастырской пищи ей пода вали яства, доставляемые многочисленными родственниками и друзьями. Примерно лет через десять она завела любовника...

Только 6 марта 1711 года было объявлено, что у Петра появилась новая законная супруга Екатерина Алексеевна.

Настоящее имя Екатерины Алексеевны - Марта. При осаде Мариенбурга русскими войсками в 1702 году Марта, прислуга пастора Глюка, попала в плен. Некоторое время она была любовницей унтер-офицера, ее заметил фельдмаршал Шереметев, приглянулась она и Меньшикову. У Меньшикова ее называли Екатериной Трубчевой, Катериной Василевской. Отчество Алексеевны она получила в 1708 году, когда при ее крещении в роли крестного отца выступил царевич Алексей.

Петр встретил Екатерину в 1703 году у Меньшикова. Судьба уготовила бывшей служанке роль наложницы, а затем супруги незаурядного человека. Красивая, обаятельная и обходительная, она быстро завоевала сердце Петра.

А что сталось с Анной Монс? Связь царя с нею продолжалась более десяти лет и прекратилась не по его вине - фаворитка завела себе любовника. Когда об этом стало известно Петру, тот сказал: "Чтобы любить царя, надлежало иметь царя в голове", и велел содержать ее под домашним арестом.

От Анны Монс Екатерина отличалась богатырским здоровьем, позволяющим ей без труда переносить изнурительную походную жизнь и по первому зову Петра преодолевать многие сотни верст бездорожья. Екатерина, кроме того, обладала незаурядной физической силой. Камер-юнкер Берхольц описал, как однажды царь шутил с одним из своих денщиков, с молодым Бутурлиным, которому велел поднять на вытянутой руке свой большой маршальский жезл. Тот этого сделать не мог. "Тогда Его Величество, зная, как сильна рука у императрицы, подал ей через стол свой жезл. Она привстала и с необыкновенной ловкостью несколько раз подняла его над столом прямою рукою, что всех нас немало удивило".

Новый этап во взаимоотношениях Петра и Екатерины наступил после того, как она стала его супругой. В письмах после 1711 года фамильярно-грубоватое "здравствуй, матка!" заменилось нежным: "Катеринушка, друг мой, здравствуй". Изменилась не только форма обращения, но и тональность записок: на смену лаконичным письмам-повелениям, похожим на команду офицера своим подчиненным, вроде "как к вам сей доноситель приедет, поезжайте сюды не мешкав", стали приходить письма с выражением нежных чувств к близкому человеку. В одном из писем Петр советовал во время поездки к нему быть осторожной: "Для бога бережно поезжай и от батальонов ни на ста сажень не отъезжай". Супруг доставлял ей радость дорогим подарком, либо заморскими лакомствами.

Одним словом, Екатерина пользовалась любовью и уважением Петра. Сочетаться браком с безвестной пленницей и пренебречь невестами боярского рода либо принцессами западноевропейских стран было вызовом обычаям, отказом от освященных веками традиций. Но Петр позволял себе и не такие вызовы. Объявляя Екатерину супругой, Петр думал также о будущем прижитых с ней дочерей - Анны и Елизаветы: "Еже я учинить принужден для безвестного сего пути, дабы ежели сироты останутця, утче бы могли свое житие иметь".

Екатерина была наделена внутренним тактом, тонким пониманием характера своего вспыльчивого супруга. Когда царь находился в состоянии ярости, никто не решался подойти к нему. Кажется, она одна умела успокаивать Царя, без страха смотреть в его пылавшие гневом глаза.

Екатерина снисходительно относилась к мимолетным связям своего супруга и даже сама поставляла ему "метресишек". Тем не менее, его избраннице пришлось бороться с соперницами даже после брака с Петром и восшествия на престол, ибо и тогда некоторые из них угрожали ее положению супруги и государыни. В 1706 году в Гамбурге Петр пообещал дочери одного лютеранского пастора развестись с Екатериной, так как пастор соглашался отдать свою дочь только законному супругу. Шафиров получил уже приказание приготовить все нужные документы. Но, к несчастью для себя, слишком доверчивая невеста согласилась вкусить от радостей Гименея раньше, чем был зажжен его факел. После этого ее выпроводили, уплатив ей тысячу дукатов.

Героиня другого, менее мимолетного увлечения была, как полагают, очень близка к решительной победе и к высокому положению. Евдокия Ржевская была дочерью одного из первых приверженцев Петра, род которого по древности и знатности соперничал с родом Татищевых. Пятнадцатилетней девочкой она была брошена на ложе царя, а в шестнадцать лет Петр выдал ее замуж за искавшего повышения по службе офицера Чернышева и не порывал связи с ней. У Евдокии родилось от царя четыре дочери и три сына; по крайней мере, его называли отцом этих детей. Но, принимая во внимание чересчур легкомысленный нрав Евдокии, отцовские права Петра были более чем сомнительны. Это очень уменьшало ее шансы, как фаворитки.

Приключение с Евдокией Ржевской не представляло бы никакого интереса, если бы оно было единственным в своем роде. Но, к несчастью, ее легендарный образ очень типичен, в чем и заключается печальный интерес этой страницы истории; Евдокия олицетворяла собой целую эпоху и целое общество.

Незаконнорожденное потомство Петра по многочисленности равняется потомству Людовика XIV, хотя, быть может, предание и преувеличивает немного. Например, незаконность происхождения сыновей г-жи Строгановой, не говоря о других, ничем исторически не удостоверена. Известно только, что их мать, урожденная Новосильцева, была участницей оргий, отличалась веселым нравом и пила горькую.

Судьба благополучно выводила Екатерину из всех испытаний. Торжественное коронование сделало ее положение совершенно недосягаемым. Честь любовницы была реабилитирована браком, а положение супруги, бдительно охраняющей семейный очаг, и государыни, разделяющей все почести, воздаваемые высокому сану, вознесли ее окончательно и дали ей совершенно особое место среди беспорядочной женской толпы, где служанки из гостиницы шли рука об руку с дочерями шотландских лордов и с молдаво-валахскими княжнами. И вдруг среди всей этой толпы возник совершенно неожиданный образ, образ целомудренной и уважаемой подруги.

Появившаяся в этой роли знатная польская дама, славянка по происхождению, но получившая западное воспитание, была очаровательна в полном смысле этого слова. Петр наслаждался обществом г-жи Сенявской в садах Яворова. Много часов провели они вместе при постройке барки, в прогулках по воде, в разговорах. Это была настоящая идиллия. Елизавета Сенявская, урожденная княжна Любомирская, была женой коронного гетмана Сенявского, решительного сторонника Августа против Лещинского. Она прошла через мятежную жизнь грубого завоевателя, избежав злословия. Петр восхищался не столько ее довольно посредственной красотой, сколько ее редким умом. Ему нравилось ее общество.

Он выслушивал ее советы, порой ставившие его в затруднительное положение, так как она поддерживала Лещинского, но не протеже царя и своего собственного мужа. Когда царь сообщил ей о своем намерении отпустить всех приглашенных им на службу иностранных офицеров, она дала ему наглядный урок, отослав немца, управлявшего оркестром польских музыкантов; даже мало чувствительное ухо царя не могло вынести начавшейся тотчас разноголосицы. Когда он заговорил при ней о своем проекте превратить в пустыню русские и польские области, лежащие на пути Карла XII в Москву, она перебила его рассказом о дворянине, который с целью наказать свою жену задумал сделаться евнухом. Она была прелестна, и Петр поддавался ее очарованию, усмиренный, облагороженный ее присутствием, как будто преобразившийся от соприкосновения с этой чистой и утонченной натурой, одновременно и нежной и сильной...

В 1722 году Петр, почувствовав, что силы оставляют его, опубликовал Устав о наследии престола. Отныне назначение наследника зависело от воли государя. Вполне вероятно, что царь остановил свой выбор на Екатерине, ибо только этим выбором можно объяснить намерение Петра провозгласить свою супругу императрицей и затеять пышную церемонии ее коронации. Вряд ли Петр обнаружил государственную мудрость у своего "друга сердешненького", как он называл Екатерину, но у нее, как ему казалось, было одно важное преимущество: его окружение было одновременно и ее окружением.

В 1724 году Петр часто болел. 9 ноября был арестован 30-летний щеголь Монс, брат бывшей фаворитки Петра. Он обвинялся в сравнительно мелких по тем временам хищениях из казны. Не прошло и недели, как палач отрубил ему голову. Однако молва связывала казнь Монса не с злоупотреблениями, а с его интимными отношениями с императрицей. Петр позволял себе нарушать супружескую верность, но не считал, что таким же правом обладает и Екатерина. Императрица была моложе своего супруга на 12 лет...

Отношения между супругами стали натянутыми. Петр так и не воспользовался правом назначать себе приемника на престол и не довел акт коронации Екатерины до логического конца. Болезнь обострилась, и большую часть последних трех месяцев жизни Петр проводил в постели. Петр скончался 28 января 1725 года в страшных мучениях. Тело умершего супруга Екатерина, провозглашенная в тот же день императрицей, оставила не погребенным сорок дней и ежедневно дважды его оплакивала. "Придворные дивились, - заметил современник, - откуда столько слез берется у императрицы..."

По материалам сайтов: Peoples.ru, Аргументы И Факты, Тоннель. ру