- Ирина Константиновна, вы большую часть жизни провели на льду - сначала как спортсменка, потом как тренер. Не хочется снова выйти на лед, детишек талантливых вырастить?
- Нет, нет! Категорически нет. Не хочется. Делать одно и то же на протяжении многих лет - от этого очень устаешь.

- Но с другой стороны, если взять наших многих фигуристов, они почти все уходят в ледовые шоу и катаются в них, пока есть силы. Получается, что они всю жизнь делают одно и то же. Если бы вы катались не в советское время, а сейчас, в наши дни, вы бы тоже не пошли в шоу?
- В американские шоу нас действительно не пускали тогда. У нас в стране был принцип: талантами мы не торгуем, они должны тихо загнивать у нас дома. В Советском Союзе существовали профессиональные балеты на льду. Но суть в том, что мне это не ин-те-ре-сно. Для меня было интереснее выступать в спорте. Ведь все люди разные. Очень часто люди, которые выступали в шоу, в спорте не добивались больших результатов. Для меня было интересно соревноваться. Я туда отдала львиную долю сил и эмоций. А идти в шоу - зачем? Когда же у нас появились ледовые театры Тарасовой, Бобрина, уже было другое время, и я к этому моменту уже давно не каталась.

- Когда вы выступали, вы все время боролись - за медали, за место, за право быть лучшими. Это колоссальный стресс, прессинг. Но, я так понимаю, вы без этого не могли. А сейчас, в сегодняшней жизни, вам тоже приходится бороться?
- У нас у всех вся жизнь - борьба. Ничего сверху на нас не падает, кроме снега и дождя. И для того чтобы что-то создать или сделать, надо много работать. Почему мы все время говорим борьба, борьба? Это везде есть. И в Америке я в этом убедилась. Вы можете себе представить, что там люди годами не бывают в отпуске? Отпуск там не оплачивается. Там каждый себе выплачивает медицинское страхование, то, что у нас здесь в стране есть у каждого, - государственная медицинская страховка. И там это не называется борьбой за жизнь. Это просто жизнь. Не хочешь бороться, значит, будешь сидеть на улице. Хочешь жить лучше, значит, надо вложить больше сил, времени, знаний, эмоций. Как-то у нас спорт воспринимают исключительно как борьбу. Спорт - это тоже большая работа, только на более быстрый, более видимый результат. Вообще за жизнь надо бороться везде. Только формы борьбы и принципы везде разные, потому что жизнь везде - разная.

- Давайте все-таки вернемся к фигурному катанию. Я вспоминаю 1970-1980-е годы - какая была чудная сборная! Что ни фигурист - то звезда! Роднина, Пахомова, Моисеева - Миненков, Бобрин, Овчинников и т.д. А почему сейчас нет такой сборной?
- Сейчас сборная не хуже. Абсолютно не хуже. Но сегодня больше интересов у людей и по телевидению больше информации. Тогда по телевидению мало что показывали, и для людей фигурное катание - это был свет в окошке. Есть ответ. Молодежи сейчас есть чем заняться, а не только сидеть и смотреть телевизор. У нас же ничего не было, у нас было всего три программы телевидения. Мы никуда не выезжали, не могли даже путешествовать. Сейчас, возможно, трудно в это поверить, но ведь тогда это было - единственное красивое зрелище. Первый раз у нас по телевидению фигурное катание показали в 1964 году, чемпионат Европы в Будапеште. А регулярно стали показывать с года 1966-го. И, конечно, фигуристы стали народными любимцами.

- Вы думаете, второго такого бума фигурного катания не будет?
- Может, и будет, не знаю. Но вообще, зачем такой бум? Был же Серебряный век в литературе. Зачем нам второй? Будет другой. Каждое поколение рождает что-то свое.

- Как вам кажется, в чем секрет многолетнего доминирования нашей школы парного фигурного катания?
- У нас всегда специалисты были лучше. Наша школа парного катания накопила колоссальный опыт. Когда ломалась наша страна, все ведущие специалисты, такие как Тарасова, Москвина, Линичук и Карпоносов, сумели сохранить свои позиции и сохранить наших спортсменов, увезя их с собой работать в Америку. Здесь, в нашем ужасе, они не смогли бы их довести до результатов. Все наши победы - это стимул для других стран бороться и тоже стремиться к победе. Чем больше мы побеждаем, тем больше раздражаем остальных.

- Ирина, половину жизни вы жили фигурным катанием. Что для вас главное сегодня?
- Да, был спорт. Потом я работала и тренером, но при этом у меня уже было двое детей. У меня был круг друзей, у меня была масса всяких интересов. Основным полем деятельности была тренерская работа, как и у любого человека, который чем-то занимается. Сегодня главное - это дети, друзья и то, что я еще могу приносить пользу. Хочется пожить и для себя, попутешествовать.

- Где вы любите бывать? В каких краях?
- Я не могу сказать, что я видела весь мир. Я знаю тот мир, куда я больше ездила по вопросам фигурного катания. Это Европа, Центральная Европа, Северная Америка. Долгое время я разрывалась между работой и детьми, пока они были маленькие.

- Ваш сын Саша недавно женился. Молодые с вами живут?
- Нет, отдельно, не дай бог жить вместе. Конечно, если есть возможность, я считаю, дети должны жить самостоятельно. Иначе возникнет масса проблем, которые нам будут дороже стоить. Я считаю, что лучше для них снимать квартиру, но только не жить вместе.

- Вы довольны своей невесткой?
- Я-то ладно, главное, чтобы сын был доволен и счастлив. Это их жизнь. Моя основная задача - помочь им. Если они обратятся с какой-то просьбой, конечно, я им буду помогать. Но лезть в их жизнь - это вообще не мое дело.

- Саша - ребенок спортсменов, и, тем не менее, хоккей оставил и занялся вообще неожиданным делом - гончарным искусством. Как это произошло?
- Хоккеем он занимался, чтобы заполнить время и ради здоровья, и он никогда не мечтал стать большим спортсменом. Потом это увлечение ушло, пришло другое - гончарное дело. Он сначала занимался для себя. Это началось еще в Америке. В каждой американской школе есть печка и гончарные круги. У нас это были уроки труда по аналогии. У них это обязательно, но на выбор. Ты можешь взять рисование, керамику, работы по металлу или по дереву. Он попробовал многое, но керамика ему была интереснее, у него получалось. Дальше он из года в год стал брать для себя этот класс.

- Ваша дочь Алена пока в Америке. Чем она занимается?
- Она учится в университете в Санта-Круз, в Калифорнии. Там другая система, не такая, как у нас. Первые два года они получают общую базу, на основании этого ты можешь выбирать направление и учиться по специальности. Но Алена - 100-процентный гуманитарий. Ее интересуют и журналистика, и психология, и философия. Сейчас она взяла курс Молодежная политика.

- Ирина, вы строгая мама?
- Я не строгая. Но лишняя опека - это неправильно. Когда мы все жили в Америке, у нас строго было оговорено, кто какие функции в доме выполняет. Если у меня есть возможность и время - я делаю, нет - значит, дети все сами делали. Какой-то период у меня совсем не было возможности заниматься воспитанием детей - я работала по 10 часов. Моя задача была наполнить холодильник, купить Саше машину и содержать ее, оплачивать счета. Так что у меня не было времени быть строгой или нестрогой.

- Ваши дети понимают, что их мама - великая фигуристка? Или вы для них просто мама?
- Не знаю, это надо у них спрашивать. Я думаю, что им как раз не хватало того, чтобы я была просто мама. Я много работала, я слишком много времени и сил отдавала своей работе, другим детям или общественным нагрузкам. Это, наверное, их больше всего и не устраивало во мне. Поэтому они были бы счастливы, если бы я была просто мамой.

- А бывает так, что вы все вместе куда-то идете - в кино, театр, гости?
- Конечно. Ну, Сашка уже взрослый. А когда они были все поменьше, мы время проводили вместе. Потом с возрастом у них стали появляться свои друзья, свои приятели, и им хотелось с ними время проводить, что тоже нормально. Как и нам всем хотелось в юности не ходить с родителями к каким-то тетям и есть пироги, а к своим друзьям убежать.

- Ира, а кто ваши друзья?
- У меня немного друзей. Но их и не должно быть много. Много людей, с которыми я в нормальных, хороших, честных отношениях, мы можем часто и посидеть, поговорить, какое-то время провести вместе. Оксана Пушкина - это одна из самых моих близких подруг. Еще у меня есть подруга, с которой мы вместе наших сыновей рожали.

- А с мужчинами вы умеете дружить?
- С мужчинами можно дружить, если есть общие интересы, друзья, если на них можно положиться. У меня есть круг людей, которые, я знаю, если я позвоню, мне помогут. Мы можем вместе поехать куда-то отдохнуть или я привлекаю их к каким-то делам, или они меня просят о чем-то. Вот на таком уровне - да, есть. Но плакаться мужчине в жилетку я не хочу - это противоестественно. У меня в этом нет потребности.

- Ирина, вы дважды были замужем. Сейчас вы свободны. Вы никак не можете встретить мужчину своей жизни? Каков он должен быть для вас - ваш идеальный мужчина?
- Зачем идеал? Ну что мы сами себя обманываем? Это собирательный образ, значит, уже из разных людей. Кумиры могут быть. В спорте, в музыке, в литературе. А идеал мужчины или женщины - зачем он нужен? Если мне этот человек приятен, интересен, если между нами возникает биополе - зачем мне в нем идеал-то искать?

- Ира, чего вам хочется от жизни сегодня?
- Жизнь идет по определенным циклам. Кажется, забрался на первое место и должен там сидеть и держаться этого первого места. Мне говорили: Ну как же так - вы уходите? Вы должны нам чемпионов воспитывать. Я отвечаю: Хватит. Я и так вам 10 лет глаза мозолила. Почему я должна все время стремиться к вершинам? Дайте мне пожить по-человечески. Я уже выдала что-то на-гора! Выдайте хотя бы одну сотую того, что я уже сделала. Часто такие вопросы возникают и у журналистов. Вы же каждый день занимаетесь каким-то трудом. Что, у вас жизнь менее интересная, чем у меня? И так в каждой работе. Но все время выдавать на-гора? Эти наши стремления к чемпионству? Дайте мне возможность наслаждаться жизнью, быть полезной и востребованной в чем-то ином - необязательно в фигурном катании.

- А самые-самые первые соревнования помните?
- Первенство ЖЭКа какого-то, естественно.

- А чувство?
- Да какое чувство?! Платьице надели, ботиночки белые - и вперед!
На международном дебюте - турнире на приз газеты "Московские новости" - выходного наряда у 15-летней Ирины Родниной даже не было. Мама выстирала тренировочное платьице, пришила к нему кружевца. Ну чего уж проще? Впрочем, как все у Родниной: просто, естественно. И пусть никто не догадывается, какое преодоление таят то настороженно сощуренные, то вмиг распахивающиеся в озорной улыбке глаза.

- Ирина Константиновна, такая уж у вас жизненная арифметика получается. 25 лет вы провели на коньках (считая, что встали на них в пять лет). И более 25 лет без коньков живете. Как в сравнении с первой четвертинкой оцениваете вторую?
- Если принято говорить, что в 20 лет мы выходим в жизнь не очень к ней готовыми, то в тридцать я оказалась готовой к ней еще меньше. Так что эти годы дались мне не легче, чем предыдущие.

- Вы не испытывали страха от того, что умели только кататься на коньках, хотя и блестяще? Ведь этот страх подкашивает многих больших спортсменов.
- Какое-то время было непонимание. Быть может, поэтому так быстро рванула работать - в ЦК комсомола, потом тренером. Оказаться без дела - какого-либо дела - очень страшно. Страшно вообще останавливаться. А на этом страхе часто останавливаются не только спортсмены. Где инертность, где непонимание, где нежелание.

- Вы добились таких результатов, славы и народной любви, что, даже если бы ничем не руководили, о вас бы не забыли. Но вы еще и на телеэкране замечены. Для вас это - дань временам, когда звезды, дабы не попасть в забвение, вынуждены жить по принципу "мелькать везде"?
- Это не от того, что нам хочется мелькать. Это нужно телепродюсерам. Неумение сделать программу, которую будут смотреть не из-за мелькания в ней звездных лиц, говорит о творческой скудости. Другое дело, что зрителю интересны передачи, где интересные люди не просто мелькают, а интересно рассуждают или вообще их ведут.

- Давайте про спорт, в котором мы вас видели, и про нормальную жизнь, в которой не видели, и поговорим. У Станислава Жука много было талантливых учеников. А в своей книге он все больше о вас пишет. Почему?
- Наверное, на тот момент я была единственной, кто в работе ему верил стопроцентно. Верила. Но при этом не просто тупо все выполняла. Просила, а иногда даже требовала объяснений. В принципе я была ему очень предана. Когда меня с ним жизнь связала, я поняла, что мне дико интересно, у меня получается, мне этим хочется заниматься. Пришлось из спецшколы с немецким языком уйти в обычную - тихонько, чтобы папа не знал, а потом и в школу рабочей молодежи.

- Мне кажется, что Станислав Алексеевич дал вам очень точную характеристику. Увидев удивительное сочетание непосредственности, игривости, жизнерадостности с очень ясным, трезвым взглядом на цели жизни. Для вас действительно существует такое понятие, как цель жизни?
- Главное, чему меня научил Жук, - это именно трезвому взгляду на свои цели - не мечтаниям, витаниям в облаках. И умению эти цели реализовывать - так, чтобы не сломаться и удержать интерес.

- Обнаружив, что вам дико интересно фигурное катание, вы трезво решили стать олимпийской чемпионкой?
- Нет, конечно. Дело в том, что вместе с тобой растет и цель. А ты растешь вместе с ней. Вначале мне хотелось стать мастером спорта СССР. Нормативы тогда были такими высокими, что даже чемпионы страны их не всегда выполняли. А какой сумасшедшей гордостью был значок Заслуженного мастера спорта СССР - красивый такой, на винтах. Сейчас такого значка нет. У меня есть. И я всегда с гордостью говорю: Я - заслуженный мастер спорта Советского Союза. Я, наверное, единственная, кто это звание получил раньше, чем звание просто мастера. Заслуженного мне присвоили за чемпионат Европы в Гармише. Значок вручили, когда прилетели домой. А мастерский получила позже, когда подтвердилось, что нормативы по общей сумме баллов выполнила.

- На Лейк-Плэсид тоже шли с ясной целью - золотая олимпийская троица?
- Мне хотелось это сделать. Хотя из-за рождения Сашки год отсутствовала. И свои 30 тоже где-то чувствовала. Но про себя думала: прыгают тут всякие кузнечики. Знала, что по техническому набору наши с Зайцевым основные соперники - американцы Тай Бабилония и Ренди Гарднер и близко не стоят. Я была уверена в себе. Но не была уверена в ситуации. Не хочу в этом копаться, но до сих пор не понимаю, почему об изменениях в правилах мы узнали случайно от судьи из ФРГ, а не от родного руководства. И уже тогда, когда что-то переделать было поздно. Кое-что почистили и решили делать в программе те элементы, которые дают больше гарантий.

- Но, наверное, труднее было выстоять психологически. Ведь уже стоял вопрос о проведении летних Игр в Москве в связи с введением советских войск в Афганистан и вас внаглую прессинговали хозяева Лейк-Плэсида.
- Да, эти бесконечные вопли: СССР использует запрещенные приемы в политике, а Роднина с Зайцевым в фигурном катании! За нами на тренировках охотились по четыре камеры, чтобы зафиксировать наши "запрещенные элементы" и начать квакать, квакать... Мы им такую возможность не дали. Часть элементов вообще на тренировках не делали. Нам пытались устроить специальную пресс-конференцию с покаянием. Но мы не дались. А на общей вопрос отпал сам собой, так как Бабилония с Гарднером после короткой программы с соревнований снялись.

- Получилось, что американцы выбили своих?
- Ренди прямо из Лейк-Плэсида попал в психушку. А 20 лет спустя мы с Тай и Ренди были в Лейк-Плэсиде на Играх доброй воли, которые организовал Тэд Тернер. Так вот, точно в тот день, когда у нас была короткая программа, Тернер взял у нас интервью. Спросил у Тай, часто ли они обсуждали эту тему. Она ответила: Никогда. А мне задал вопрос, который все не только про Лейк-Плэсид, но и про всю мою спортивную жизнь задают: Как вы выдержали? Я ответила: Вы просчитались. Во-первых, в том, что мы очень плохо владели английским и абсолютно не понимали, что вы про нас писали и говорили. А американцы не понимали русского. И не дай бог им было услышать, как мы им косточки перемывали. Но главное - вы выбили своих же спортсменов. Хотели выбить нас? Фигушки!

- С Тай и Ренди как у вас отношения сложились?
- Они всегда были очень хорошими. И в Лейк-Плэсиде тоже. Тай с Ренди первыми встретили нас на катке. И сейчас на разных соревнованиях общаемся. У Тайки была жуткая история с передозировкой наркотиков. Она очень тяжело из этого выходила. И знаете, чем меня в этой истории американское общество поразило? Человек споткнулся, а ему не дают упасть. Тот мир, который человека поднял, сам же и помогает ему подняться снова. Тай с Ренди и материально, и морально поддерживали. Приглашали на показательные выступления. Они могли только два кораблика сделать, а весь зал стоя рукоплескал.

- Знаю, что в Лейк-Плэсиде простые американцы вас любили как родную и дарили игрушки для маленького Саши.
- Очень много. А в 79-м большой Саша с чемпионата мира в Вене, где он был гостем, целый чемодан всяких игрушек и вещей привез.

- Какой-нибудь памятный подарок из Лейк-Плэсида сохранили?
- Штопор. После победы сутки отсыпалась. А на следующий день маниакально захотела вина. Вместе с моим тренером, тетей Таней Тарасовой, пошли в магазин и купили две бутылки. А как открыть? До Олимпийской деревни я дотерпеть не могла. Стали бурно обсуждать. Хозяин все понял и положил в пакет штопор. Пришли на каток, в раздевалке спрятались в гримерной кабинке. Я стала тихонько открывать. Но с бутылкой тихонько нельзя, она, естественно, - бух! И все тут же из раздевалки начали заглядывать. Засыпались, в общем.

- Ваша спортивная и человеческая судьба - сплошная цепочка преодолений. В детстве - болезни, потом борьба за утверждение вашего высокотехничного стиля парного катания, закулисная борьба против вас и Станислава Жука, наконец, неоднократные разрывы с близкими людьми - тренерами, мужьями.
- Такого достатка, как преодоление, каждому в жизни хватает. Мое просто было на виду.

- Да, но чтобы преодолевать жизнь, нужно родиться с характером Родниной.
- Самое главное в моем характере то, что я всегда считала: жизнь на такой ерунде, как закулисные интриги и разводы, не заканчивается. И все это воспринимала с определенной долей юмора.
Есть одно золотое правило, которому меня научил Жук. Тратить силы на интриги - пусто. Силы надо тратить только на труд. Пока они интригуют, ты трудишься и добиваешься результата. Зависть, интриги появляются там, где ты не можешь выиграть в честной борьбе. Лидер всегда раздражает. Жуку во мне особенно нравилось то, что я по всяким мелочам не впадаю в депрессии и не останавливаюсь.

- В депрессию не впадаете. А эмоциям волю даете? В каком случае, например, слезу проронить можете?
- От обиды. Первый раз в шесть лет от обиды я ушла из дома. Были гости, а мне за общим столом места не хватило, и меня посадили за детский. Я тихонько пальтишко надела и ушла. Привел милиционер. И родители поняли, что со мной так поступать нельзя.

- В общем, урок им дали. А чему главному научились у родителей?
- Принципиальности. Папа был военным, войну прошел артиллеристом. Мама - польскую, финскую и до Берлина военфельдшером. На войне и познакомились. Потом потерялись: когда папа приехал к маминому госпиталю, его уже разбомбили. Встретились случайно. Для нас со старшей сестрой эта случайность оказалась счастливой.

- Что значит для вас принципиальность?
- Во-первых, не скулить о трудностях жизни. Брать на себя ответственность. Например, за детей. Родители нас с сестрой вырастили во времена потяжелее нынешних. Но никто не кричал: страна обязана! Когда я уходила от Жука, тоже брала на себя ответственность: за партнера Сашу Зайцева, с которым только начинала выступать, за молодого тренера Таню Тарасову, к которой перешла. Мне пришлось взять на себя ответственность и лично идти к министру обороны Гречко (я всю жизнь выступала за ЦСКА) и решать вопросы перехода.

- Отчего Жука, как никого другого, так неистово травили?
- Не только потому, что он сам давал повод своей хамоватостью и распущенностью, которые перехлестывали его неординарность. Жук, единственный из всех тренеров, обладал определенной системой подготовки, позволяющей спортсмену с очень средними данными достичь очень высокого уровня.

- И с вами так было?
- У меня были не то, что средние данные - я вообще стояла второй снизу. Но я об этом не думала, мне просто нравилось, и я хотела. И я со своим маленьким объемом легких программу докатывала, а другие помирали. Вообще люди со средними данными чаще поднимаются наверх. Жизнь так показала.

- Почему от Жука ушли именно к Тарасовой?
- К тому времени я почувствовала себя самостоятельной. И с Тарасовой мы работали уже как партнеры, тем более у нас в возрасте всего два года разницы. К Татьяне Анатольевне я пришла за присущей ей эмоциональностью, музыкальностью. Кроме того, уже очень устала от поведения Жука. А Тарасова - тот человек, который может вокруг тебя подушки взбить, сказать, что ты у нее единственный такой. Это очень важно, потому что 99 процентов спортсменов - народ, абсолютно в себе неуверенный.

- Были ли в жизни моменты, которые сами себе простить не можете?
- В спорте - нет. А в жизни осадок есть. Мне больно, что я мало внимания уделяла родителям, что не смогла приехать, когда мама умирала. Это уже никак из сердца не выкинешь. Поэтому, когда у Саши был конфликт с отцом, я ему сказала: Отец - один, прав он или нет. Я не хочу, чтобы у тебя на душе оказался такой же груз, как и у меня.

- В спорте и жизни вы блестяще научились выигрывать. А проигрывать научились?
- Научилась не впускать в себя болезнь - физическую и моральную. Как только начинаешь скулить, себя жалеть или сокрушаешься, что кто-то тебя не любит, тебе завидует или, наоборот, у кого-то что-то лучше, - все, хана! Не знаю, может, я легче через что-то в жизни прохожу в силу веселого характера. В первый раз я поняла, что во мне что-то не так, когда Жук серьезно сказал: Лимон съешь! Я удивилась: Зачем? - Уж больно физиономия счастливая! Да, счастливая. Вот такой у меня характер!

Фигурное катание и началось у маленькой Иры Родниной с преодоления. Ее одолевало воспаление легких. И мама решила: спасет лед. Они садились на Таганке, где жили, в автобус N24 и ехали на каток в Марьину Рощу. Иру постоянно укачивало - приходилось то и дело из автобуса выходить, переводить дух, садиться в следующий. Станислав Жук назовет это самым ценным в ее характере - мужеством повседневности, благодаря которому в минуту сложнейших испытаний запас ее стойкости оказывался неисчерпаемым. Как это было на мировом первенстве в Калгари, когда Ирина выступала с сотрясением мозга, и весь стадион встал, рукоплеская. Как это было в Лейк-Плэсиде, когда на 30-летнюю Роднину, как на ту самую кобылу, уже не хотели ставить, а потому не потрудились поставить в известность об изменившихся правилах. А она все равно сделала это! Как это было не так давно в той же Америке, куда она приехала за привычной работой от ненужности на родине. С любимым человеком, который устроил ей бракоразводный процесс с разделом ребенка. Об этом мужестве повседневности, необходимом не только тем, кто поднимается на пьедесталы, и был разговор Ириной Родниной.

По материалам сайтов: Peoples.ru, Газета (gzt.ru), Российская газета